Росс Барнаби - Загадка белого «Мерседеса» [Сборник]

— Это вы… Я думала, я вас совсем разочаровала… На этой неделе? Не вешайте трубку, я спрошу хозяина… Бернар, я могу быть свободна в субботу и воскресенье? Благодарю, вы очень милы. Не понедельник, а суббота, хорошо?

Голос Стама очень тихий и сдержанный, сказал мягко:

— Значит, в пятницу вечером. Но меня могут задержать дела. Вы не рассердитесь, если вам придется немного подождать на станции? Но я постараюсь, чтобы вам не пришлось ждать долго.

— Ничего страшного, я посижу в буфете. — Она выбежала, сияющая.

— У вас завелся возлюбленный, Люси? — ухмыляясь, спросил Бернар.

— Возможно, — ухмыляясь в ответ.

— Вы с ним спите?

— Мысленно. Что за вопрос, конечно, нет, но разве вас это касается?

— Нет.

— Вот и хорошо, держите свое любопытство дома.

— Черт, — сказал Бернар, — я просто счастлив видеть вас счастливой.

Она действительно была чрезвычайно счастлива. Как хорошо, что он все-таки не вычеркнул ее из памяти. Это обескураживало ее весь последний месяц. Как ни старалась она этого не допускать, но она была страшно разочарована, а разочарование, прочла она где-то, — горе молодости.

В Венло ее никто не ждал, но ведь она была предупреждена. Она прошла в буфет, заказала чашку кофе и, счастливая, зажгла сигарету. На улице шел дождь, но ей было все равно. Когда Стам остановился снаружи у окна узнать, здесь ли она, он задержался, чтобы посмотреть на нее и убедиться, что не ошибся в своей оценке. Если он сделал роковую ошибку, еще было время передумать и исчезнуть. Никто не мог бы поступить благоразумней.

Она сидела, облокотившись на стол, пристально глядя в стену и никого не замечая. Легкая улыбка на лице, как будто она про себя радовалась хорошей шутке, которую одна знала. Он постоял еще секунду, собираясь с духом, приготовился, как фехтовальщик перед началом новой схватки. И намеренно предался мысли, что любит ее. Безвозвратно, как «предается пучине наш усопший брат»: салют. Это было опасное решение, но ведь после того, как он это опасное решение принял, прошло некоторое время. Он распахнул дверь.

Она обернулась и безучастно посмотрела, не узнавая его. Он улыбнулся — его маскировка имела успех, так основательно он ее никогда не проверял. Когда он улыбнулся, она узнала его и с удивлением подняла брови. На нем были непромокаемые брюки, кожаная куртка и высокий шлем автогонщика с защитными очками. Рот и подбородок закрыты шелковым шарфом, как у мотоциклистов, которые не любят экран против ветра, но хотят защититься от пыли и насекомых.

Она порывисто вскочила, сделав официанту знак рукой — деньги на столике.

— Вы на мопеде?

— Да, дела. Я должен попросить извинения за это, как и за то, что вам пришлось ждать; но я только что закончил. Пятница у меня деловой день. Но теперь забудем обо всем; завтра я свободен, вы — тоже; и в воскресенье — это великолепно. Будем веселиться как следует.

— Мы едем в коттедж?

— Конечно, куда же еще?

— Не знаю; я только надеялась, что туда.

— Боюсь, там свинарник; однако, ваша комната чиста и убрана. Нам бы следовало кое-что купить, но это легче сделать завтра. Вот мопед; надеюсь, вы не замерзнете на ветру в этой юбке и легком плаще. Но я не поеду быстро, а вы сможете укрыться у меня за спиной, вам не будет так холодно.

Она села боком на заднее сиденье, осторожно подобрав ноги, и крепко обхватила его за пояс. Большой БМВ забулькал, запульсировал, как закипающий чайник. Руками она почувствовала мускулы на его спине, когда он тронул мопед и проплыл вокруг первого угла, без усилия набрав скорость. Приятно, гораздо приятней, чем автомобиль.

Когда они остановились в лесу, лицо ее было обветрено и слегка пощипывало, в ушах звенело, а из-под шарфа торчали мокрые волосы. Ее удовольствие был острым, как крыло чайки. Ехать на мопеде, держась за любимого мужчину, — что может быть лучше для девушки? Раньше у нее не возникало мысли об этом, но теперь она поняла, что любит; его спина сказала об этом ее рукам. Она отряхивалась, счастливая; на коленях, там, где плащ не закрывал юбку, остался влажный треугольник. Запах мокрой земли и леса опьянял; она вдыхала его с наслаждением, острым до боли, заставившей содрогнуться. Со Стама капала вода.

— Нидерландский июль, — сказал он, открывая дверь. — Вы продрогли, дитя мое. Перемените быстро юбку, и мы выпьем немного бургундского.

— Нет, мне не холодно и я не промокла. Я только счастлива.

— У вашего счастья очаровательное лицо.

— Чудесное вино.

— Был очень хороший год.

— Какие удивительные названия — Романе, Вужо, Монраше…

— Существует легенда; вполне возможно, что это и неправда; когда войска Наполеона были на пути в Испанию, полки салютовали, проходя мимо виноградников Вужо.

— Восхитительно; надеюсь, что это правда. Но скажите, почему вы должны гонять на мопеде по пятницам?.. Простите, я не имею права спрашивать.

Он выпил задумчиво.

— Это моя вина. Я не имею права возбуждать ваше любопытство. Мне не следовало этого делать, но я не мог устоять перед удовольствием вас видеть.

— Это такое удовольствие? Для меня — да, но для вас?

— Совершенно порабощающее удовольствие. Чтобы ответить на ваш вопрос…. Вы, наверное, одобрите мою работу. Я контрабандист.

— Но это замечательно.

— Отнюдь нет. Это очень прозаично и совсем не замечательно. Сам я этим даже не занимаюсь; я плачу другим, они делают это за меня. Здесь даже нет ничего интересного. Масло в Бельгию; официальная цена там вдвое выше, чем здесь. Это не только нелегально; это корыстно, цинично и крайне прискорбно. Однако все это и есть вообще жизнь. Я бы лично предпочел алмазы, но к несчастью у меня нет деловых связей в этой области.

— Так вот почему вы в друзьях с метрдотелями! — осенило Люсьену.

— Да, как и с массой других личностей, на которых мне совершенно плевать.

Она разразилась смехом.

— Но, по-моему, это великолепно! И вот почему у вас мопед — пересекать границу. И по пятницам вы делаете свои распоряжения.

— Именно, — согласился он серьезно.

— Пожалуйста, — со страстным желанием, — пожалуйста, нельзя ли мне как-нибудь поехать с вами?!

— Я же вам сказал, я ничего не делаю сам; я только посредник. Я не делаю ничего увлекательного.

— Но посмотреть.

Он подумал.

— Посмотреть… это было б не слишком трудно; это можно устроить. Это означает — некоторое время лежать очень тихо и не кашлять.

— А сегодня ночью будут что-нибудь перевозить?

— Конечно, Ночь подходящая. Облака и дождь помогают. Иначе лучше ждать наступления новолуния. К счастью, в Голландии облаков хватает, как и дождя.

— Капитан Лингард, вы — человек неисчерпаемых возможностей,

— Как и любой другой, — он пожал плечами, — если вы дадите себе труд узнать его получше.

— Это очень важный секрет, а вы мне его доверили.

— Если вы его выдадите, дорогая Люсьена, я потеряю все, что имею.

— Я вас не выдам. Думаю, вы знаете это, иначе вы бы мне не рассказали. Но вы ведь могли не связываться со мной, могли пригласить меня на завтра. Почему вы рассказали мне секрет?

Он встал, чтобы взять спички; тщательно разжигал сигару, поворачивал ее, чтобы ровно горела. Задув спичку и выпустив тонкую струйку дыма, он уставился на сигару, как будто она могла открыть важный секрет, и наконец зажал ее зубами, внезапно решившись:

— Потому что я люблю вас, — сказал он, уходя с пустой бутылкой. — Мужчины всегда так поступают, когда любят женщин: они доверяют им свои тайны.

Когда он вернулся, она сидела, уставившись в пространство: пепел на сигарете был таким длинным, что упал, когда она подняла голову. Вид ее был мучительно тревожен.

— Я так счастлива; я люблю вас. Но мне стыдно самой себя, я такая корова.

— Я люблю вас именно такой, какая вы есть. А теперь мы пойдем спать, завтра мы должны встать пораньше и обдумать, как лучше провести день.

Утром снова шел дождь, стуча по крыше слабо, но без перерыва. Люсьена, в брюках и свитере, затопила печь и поставила воду для кофе. Он лежал и с удовольствием наблюдал за ней; она состроила гримасу по адресу погоды,

— Да, жаль. Я надеялся, будет хороший день.

— Какая разница. Мне приятно быть здесь, и приятно быть с тобой. И мне не нужны никакое другое место и никакие другие люди.

— Будем заниматься домашними делами. Я съезжу в Венло за покупками.

— А я буду хозяйничать.

Днем, как это часто случается в Голландии, дождь перестал, выглянуло деловитое солнце и принялось вытирать воду с лугов, как порядочная голландская домохозяйка.

— Тебе не хочется выйти? На мопеде, может, или в машине?

— На мопеде, пожалуйста; если это не слишком рискованно.

Нет. На человека на мопеде никто не смотрит; и никто не догадывается, какой он — старый ли, толстый, если он в такой одежде. Нужно найти тебе что-нибудь одеть. К счастью, ты почти такая же высокая, как я. У меня есть куртка, которая подойдет.